Степан Николаевич Лупу из села Московей Кагульского района – один из тех, кому не повезло попасть на Афганскую войну, но и один из тех, кому посчастливилось оттуда вернуться. Он с горечью и слезами на глазах вспоминает об этой странице своей жизни. Годы проходят, а память не может стереть самые страшные эпизоды во время службы в Афгане. TUK публикует монолог воспоминаний Степана Лупу об этой войне.
Меня забрали в армию в 1982 году, мне был 21 год
Хорошо помню 28 марта, когда нас, призывников, из Кишинева доставили в Симферополь, а затем в Ашхабад, в учебное подразделение. С марта по декабрь все молодые призывники проходили интенсивное обучение, это была подготовка к службе в Афганистане. Наши сержанты гоняли нас и тренировали серьезно, всегда говорили: «когда окажетесь за кордоном, будете нам благодарны за такую подготовку». Так и было. Мы с самого начала знали, куда нас заберут и к чему нас готовят… Когда я писал первое письмо домой уже с Афганистана, не хотел сообщать родным, где я, так как в то время все держали в тайне от простого народа, но замполит сказал, что родные должны знать и быть готовы ко всему. Я старался регулярно писать, чтобы мои не переживали. А когда долго не получалось написать, то брат брал листок с якобы весточкой от меня и читал маме выдуманное письмо, чтобы она не так сильно волновалась.
Было опасно и трудно, но я никогда не думал о смерти
Первый день службы я провел в Кабуле, затем меня отправили в Хинджан, город в Афганистане. Мой полк был 147-й, но в итоге я там мало времени провел, так как часто был в командировках. Еще во время подготовки меня назначили химиком-огнеметчиком, я входил в состав огневой поддержки и участвовал в боевых миссиях с различными ротами и полками. С одной миссии нас перебрасывали на следующую, мы не успевали отдыхать и приходить в себя. Было опасно и трудно, но я никогда не думал о смерти. Там, в Афганистане, я всегда вспоминал Маресьева, главного героя «Повести о настоящем человеке» Бориса Полевого. Он пережил многое, на него и равнялся.
«Удачных» боев не бывало…мы всегда кого-то теряли
Есть в Афганистане очень красивое, живописное место, которое каждый солдат вспоминает по-своему, да и называют его по-разному – Чарикарская долина «зеленка», «Долина смерти». Но там ежедневно были обстрелы. Как-то и я участвовал в армейской операции в том месте. В два часа ночи, когда мы охраняли мост с обеих сторон, прибыл полковник и сказал: «Если хоть один душман (прим. ред. — враг) пройдет, я отрежу тебе голову!». Но затем обнял нас и добавил: «Держитесь, ребята, враги совсем рядом». А мы, молодые совсем, дрожали от страха, думали, что не доживем до утра… Это был полковник Кандалин — человек, для которого солдат был как о сын. Каждый раз, когда мы возвращались в часть после боя – удачного или нет, хотя удачных боев и не было, так как всегда кого-то теряли, — полковник Кандалин стоял первым и отдавал честь. Неважно, сколько машин и танков в колонне, жара или мороз и какой результат боя — он всегда встречал нас и отдавал честь иногда и по часу.. Он был из тех «человечных» военных, которые за солдата душу готовы отдать.
На наших глазах мины падали и разрывали ребят на части
Помню, как в конце декабря 1983 года полковник Кандалин решил атаковать несколько местных банд в кишлаках. Мы шли ночью, в холоде, в страхе. Шли и слышали, как воют шакалы, это жутко. Многие эмоционально не справлялись, кто-то спотыкался о камни и разбивал себе ноги, руки или лицо. Нас было много — огнеметчики, саперы, связисты, авианаводчики. По горам шла разведывательная рота танкового полка, а сзади — батальоны пехоты. Так мы перемещались несколько ночей: поднимались на возвышение и спускались, поднимались — спускались. Одной ночью почти на рассвете мы добрались до возвышенности, но идти дальше не могли поэтому там и расположились. Сзади нас блокировал батальон пехоты. Но душманы нас заметили и начали стрелять с минометов дымовыми минами, пока не навели точку на нас. А мы — на горе, на открытом пространстве…
«Или ты здесь сам погибнешь, но спасешь 300 человек, или мы все погибнем» …
Нас было два огнеметчика, но одного ранило осколком, остался я один. Комбат подозвал меня и указал на дом внизу горы, откуда стреляли душманы, — в него и надо целиться. Нам тогда как раз привезли новые огнеметы, которые еще не поступили в вооружение, мы их там и испытывали. Помню, пришлось подписать кучу бумаг, чтобы мне выдали огнемет, и то, с приказом «пусть товарищ кричит-умирает, а ты следи за тем, чтобы огнемет не попал к врагам, так как это секретное оружие». Мне указали цель, я должен был стрелять со скалы. А там не было места для ударной волны, которая, по сути, должна была быть примерно 30 метров. Стрелять не мог лежа или сидя, только стоя.
Конечно, я встал и выстрелил, так как был приказ, и, конечно, не попал. Было всего два заряда, а пули свистели мимо меня и ударялись о скалы… до сих пор помню этот звук. Было страшно, ведь половина наших лежала — кто убит, кто ранен. Старший по рации передавал в штаб, что если в течение часа не будет «красных карандашей» (это пехота), то и «синих карандашей» (это мы) не станет. А мне, положив руку на плечо, говорит: «Сынок, или ты здесь сам погибнешь, но спасешь 300 человек, или мы все погибнем». После его слов я встал, настроился, прицелился и попал в точку.
Пока там все горело, десантники побежали вниз, «взяли» дом и до темноты мы перенесли всех туда: в одной комнате – убитые, в другой – ранены от боли кричат, а вокруг дома душманы и духи. Мы, конечно, собрали всё, что у нас было из оружия и периодически кидали через забор гранаты, чтобы отогнать их. Командир отдал приказ стрелять в соседний дом, где находились враги. Мы забрались на крышу, откуда ребята запускали световые гранаты, чтобы я мог видеть, куда направлять огонь. На тот момент я не задумывался о том, что и меня видно так же хорошо, как и врагов, и в любой момент меня могут снести оттуда одним выстрелом. Но мы как-то продержались до утра, а потом прилетели вертолеты. Авиация и артиллерия начали бомбить это ущелье, а мы двинулись дальше за ними. По пути находили склады с оружием в скале на полтора-два километра. Ни тогда, ни сейчас не понимали, как враги смогли всё это отстроить без современной техники. А по возвращении в часть мне вручили первую медаль. Я испытывал гордость за медаль и сильную боль за ребят, которые оставили в ущелье свои жизни.
Тела всех погибших отправляли домой в цинковых гробах
Там, в Афгане, никого не хоронили, тела погибших отправляли домой. Никто никогда не знал точное количество погибших, да и в целом никто не знал, что происходит в Афганистане, но со временем догадывались так как цинковые гробы регулярно отправлялись домой — во все страны Советского Союза. Многие ребята оставили там свое здоровье. Ведь когда идешь на задание, тебя либо убивают, либо ранят, а если не ранят, то можно подхватить гепатит или тиф. Я как-то прямо под новый год попал в госпиталь с тифом, был на строжайшей диете. А рядом с госпиталем был морг, там работал парень из Кагульского района по имени Иван Раду. Мы подружились, он подкармливал меня через забор то рыбой, то мясом и даже пару капель спирта наливал. В итоге я выкарабкался тогда и… обратно в бой.
Вернувшись домой, упал на колени, обнял дерево у калитки и зарыдал
Я детально помню, как возвращался домой после службы. Было лето. Сначала я заехал к брату в Москву, потом отправился на поезде в Кишинев, оттуда на автобусе в Кагул, а потом на попутной машине в село. Я не мог дождаться момента, когда окажусь дома, и даже не верилось, что я вернулся на родину. Добрался до дома, а там у нашей калитки растет груша. Я подошел, упал на колени, обнял дерево и зарыдал…. Только тогда я осознал, что прошел, вспомнил всех и все. Это было 3 июня, обед, жара, все сидели по домам. В селе пронзительная тишина, которую я не слышал почти два года! Дальше были встреча сестрой, объятия, слезы. Вышел во двор, а там мама бежит от соседей… споткнулась, упала на колени и зарыдала. Никогда не забуду, как она меня обнимала и плакала, а я как ребенок рыдал у нее на груди.
Мы вернулись с Афгана другими людьми
Даже если физически из Афганистана кто-то вернулся здоровым, то психоэмоционально мы все остались инвалидами. Иной раз кажется, что все хорошо, но в какой-то момент что-то переключается в голове, и мы просто перестаем понимать реалии и накрывают эмоции. С таким багажом воспоминаний трудно жить. Со временем я женился, родились дети… дом, работа, в общем, «жизнь забила ключом». Но ночью во сне я все еще возвращаюсь на скалы, в ущелье, слышу крики раненых и несу погибших друзей на руках… Мало кто знает, что и наши жены «проходят через Афган» всю жизнь: живя с нами, вытирая холодный пот с наших лбов и слыша крики во сне…. За это я очень благодарен своей жене. Мечтаю, чтобы все ценили мир, стремились к миру и уважали нас, ветеранов. Мы служили и воевали в чужой стране за чужую землю, потеряли друзей и братьев. Но если бы понадобилось пройти через эту войну еще раз ради мира на земле сегодня, мы бы это сделали…
Война в Афганистане началась в 1979 году и продлилась десять лет. В военном конфликте, который проходил между правительственными войсками Афганистана и вооруженными формированиями афганских моджахедов, принимал участие ограниченный контингент советских войск. Эта война унесла жизни более 15 тыс. советских граждан. 15 февраля 1989 года последние колонны советских войск перешли реку Амударью и окончательно покинули территорию разоренного гражданской войной Афганистана. В этой войне участвовали более 12 тысяч молдавских граждан, 301 из них погиб, более 700 получили ранения.
